эту нашу речь — мы не сами ли привели / от истоков рек и от тёплых корней земли /
по тропинкам торным / к плахам и живодёрням /
этот голос наш — как младенца дурная мать / мы не сами ли по пьяни его заспали /
и над ним остались горюшко горевать / что свободы и благоденствия не застали?
предки прочь ушли не окончивши разговор / ускакали не обернувшись первопроходцы /
из-за штор воздушных глядя на наш позор / кто-то всхлипывает
а другой рядом с ним смеётся.
Как отстали мы
от войска. Как мы ползём
за значком на камне, за слоговым письмом,
за пером гусиным,
за пращуровой былиной.
Легион ушёл,
звон доспехов утоп вдали,
отгремел состав, вагоны отлязгали,
над пустой платформой
не ветер — отвар полынный.
Кто-то всхлипывает
на задворках и во дворах:
мол, недолго ещё — и на сонных площадках детства
будет некому закатный шафран собрать,
будет некому в пурпурную ткань одеться
из шиповника
и других подзаборных роз. —
Кто-то всхлипывает,
да и сам ты уже всерьёз
опасаешься, что станет необитаем
этот храм знамён, который с тобой везде,
где найдётся место мальве и резеде,
где хотя бы прах
над асфальтом ещё витает.
эту речь мою — я не сам ли её тащил / по степям катил колёса её рыдвана /
укрывал собой от дротика и пращи / как искру кресал из серного колчедана /
я не сам ли ковал из воздуха этот слог / приходил за ним к дельфинам и волчьим стаям /
из морских глубин его на спине волок / на вершины гор / и там вертикально ставил /
в честь всего что сходно с молнией и хребтом / с человеческими упрямыми позвонками //
этот голос мой — я не сам ли его потом / разукрашивал ракушками и вьюнками /
и не сам ли я позволил из этих слов / нарубить казарм настроить цехов и боен /
чтобы в них сатрап кнутами стегал рабов / и вчерашний мёд становился всегдашним гноем /
на развалинах, оплетённых дурман-травой?
с той поры я сам
и ползу за самим собой.
кто-то всхлипывает
за сиренево-голубой
занавесочкой. из замызганного оконца
смотрит вслед с опаской или мольбой.
кто-то всхлипывает —
а другой смеётся,
поднимает руку бронзовую с трубой,
тоже бронзовой. её звук прошивает воздух
царь-строфой,
вибрирующей стропой.
чей там плащ мелькнул —
парфянина? македонца?
полководца или гонца?
чья там конница?
льётся пот из-под шлема солнца,
оседает пыль на морщинах его лица.
я настигну удаляющееся войско
даже если на полстраницы
на полсловца
у какого-нибудь июльского перекрёстка
у бетонного раскрошившегося крыльца.