Снова мягкими стали сумерки: как тогда,
до падения.
Распоясала теплота
свой цветущий сад,
окружила меня крыжовником,
фитильками или фонариками зажжёнными,
мотыльковыми.
Изукрасила свой покров
пробивными звёздочками и красными
наливными яблоками, по зарослям
раскатившимися из лыковых коробов.
Я листвой пропах, и любое твоё предательство
искупил бы одним дыханием. Но любовь,
испытав себя, ускальзывает — и требует
напоследок ей даже под ноги не светить,
на параболу межкосмического пути.
Чтобы мир созидался заново.
Чтобы не было
ни прощания, ни прощения, ни глотка
упования.
— Лишь откуда-то свысока
стрекотало бы и в тумане зеленоватом
рассыпало фосфорные следы
то безвестное, что настигло меня когда-то,
из чего я вышел почти седым.