Норд-ост подул,
любезнейший между ветрами
мне: ибо он пылкий дух
и добрый путь кораблям сулит.
Лети же вдаль и передай привет
прекрасной Гаронне
и садам Бордо:
туда, где крутым обрежьем
тропа ведёт, и где с высоты ручей
в глубокий поток ввергается, а на них
четой благородной сверху взирают дуб
и серебряный тополь;
ещё они мне памятны; памятно мне и то,
как вязов ветвистых роща
над мельницей клонит главы, а во дворе
растёт смоковница: мимо неё идут
на празднества череды
смуглокожих жён,
по шелко́вой почве,
а месяц март
когда приходит, равняются день и ночь,
и вдоль неторопких троп,
от грёз золотых тяжёл,
ласкающий ветер веет.
Поднёс бы кто
мне благоуханный кубок,
полный света тёмного, чтобы мог
я покой снискать: был бы сладок мне
сон в чертогах тени.
Добра в том нет,
чтобы стать от земных забот
обездушенным. В другом добро:
разговор вести, сердца помыслы открывать
и премногим словам внимать
о днях любви
и свершённых деяниях.
Где друзья теперь? Беллармин
с товарищем? Многих смертных страх
не пускает достичь истока;
но поистине: начала сокровищ суть
в морской пучине.
Как художники, сбирают они красу
всей земли. Ни войны крылатой чураться им
не пристало, ни долгих лет
жития одинокого в скудной сени ствола
нагого, где не блеснут в ночи
городские гульбища,
где ни струнных звонов, ни плясок туземных нет.
К далёким Индиям
отплыли теперь мужи
от вершины ветреной,
от лозовенчанных скал, меж коими
течёт Дордонь,
сообща с великой
Гаронною, чья широка вода,
низвергая свои струи. Забирает прочь
и дарует нам память море.
И любовь к себе приковывает наш взор.
Что пребудет — воздвигается стихотворцами.