Allegro amabile
Я же помню, как что-то вспыхивало и брезжило,
торопило дни настойчивым шепотком,
оттеняло синь золотистым и жёлто-бежевым,
и подхлёстывало, и нежило,
а потом
на моих глазах было предано всё безвестное,
легковесное,
на чём из последних сил
мог держаться мир —
и никто не противодействовал,
не схватил за локоть и не остановил.
Там ещё плыла над кривыми меридианами
голубая пыль,
и лентами полотняными
к небесам была привязана колыбель,
и ткала земля, прилежная рукодельница,
миражи вдали — и как тут не понадеяться,
что придут времена светлейшие?
А теперь
если правды искать — то нищей, неотоваренной,
если песни — то неприкаянной и ничьей,
как трава кипрей в раскипевшемся летнем вареве,
как трава репей во дворе у моих дверей.
Largo
Словно дальний свет наплывает на ближний берег
с вереницами рассыхающихся панелек,
заполняет щели, сглаживает штрихи,
золотит верхи и понизу дымку стелет,
а по ней рукотворные вещи кружат —
стихий
неприкаянные праправнучки, сиротинки,
надевающие соломенные венки
на косицы свои — и пляшущие в обнимку,
и летящие в пустоту наперегонки,
и оттуда ещё смеющиеся.
Я помню,
как считал себя владетелем всей земли;
за недолгий срок боярышник и шиповник
в глубину и ввысь мой опыт переросли,
точно младшие братья — старшего.
И настало
время нежности, вызревающей втихаря
под личинами отрешения: даже странно
признаваться в её могуществе.
Если я
и хочу доказать хоть что-нибудь — то, пожалуй,
только вечность или бессмертие этой малой
тихоходной жизни, движущейся за мной:
обделённой счастьем, донельзя обнищалой,
маскирующейся, укутываясь песчаной,
разметавшейся по окраинам тишиной.
Andante moderato
Я младенцем был, а уже осязал сквозь сон,
как сдвигается, как расшатывается всё,
на ветру скрипит, подтачивается бедами,
и крошится мир, и неспешно, издалека,
подступает новый — но имя его пока
нам неведомо.
Я подростком был, когда невзначай сказал,
что хочу сберечь летучие образа,
голоса земли нагие и легконогие;
подтянулся вверх, неумело подул в дуду,
углубился в миф — как будто и сам войду
в мифологию.
Оттого и нищ, и в досужих глазах смешон,
что к вещам неисповедимым приворожён,
ну да что с того?
Мне бы выглядеть необманчиво
перед армиями крапивы и одуванчика.
Пыль да пыль вокруг,
и почти что бесцелен труд,
как и был всегда, — но пока сорняки цветут
под холщовыми колыхающимися высями,
чем пустынней путь, тем отчётливее слышны
громовые forte с невидимой стороны
и со здешней — тысячезвучные pianissimo.