сначала птичий пасмурный глазок
и углерод и фосфор и азот
в зелёной полыхающей крови
и дымкой приглушённый
ультрафи-
олет
как будто свет
заботясь о земле
свою смягчает силу —
— и земля
на корневищах инобытия
выращивает облака
густые и медвяные — пока
вуалевая пена-пелена
(сирень и бузина)
её лица не скроет —
а потом
лиловый взрыв
над лиственным хребтом —
и снова —
и под шквалом водяным
за пляской ветровой
хвала тысячегласая троим —
кто в небе кто в траве и под травой —
хвала тысячеструйная и в ней
тишайший ручеёк
за пиршественный стол
зовущий нас чья жизнь
и птица и цветок
и молния —
— и сбивчивый негромкий разговор
о том как правда путает следы
и ливень превращается в костёр
жасминовый
а тёмные сады
в потоки вертикальные
и грунт —
в подсвечники душистой резеды
и все они в невидимый дворец
где слушают как плачут соловьи
певец-импровизатор
и кузнец
подземный
и заоблачный стрелец
и прочие родители мои
учившие младенческую жизнь
помножить свой туманящийся ум
на бесконечность
кратную и двум
и трём одновременно
и любым
священным числам,
бледно-голубым
и дымчатым. —
из чисел и имён
меняя плоть значение и вид
древесный ящер
каменный дракон
и солнечный бессмертный аммонит
выходят в мир
где правит и царит
материя рождённая из грёз
супруга света
мать метаморфоз —
— богиня расцветающая в нас
как водокрас
и лилия дождя
и устьице растения
и глаз
и знание которого нельзя
ни формулой объять ни чертежом
и таинство
чей смысл приворожён
к расплывчатости —
схваченный почти
и всё же не открывшийся сполна —
богиня-явь
встающая из сна
и снящаяся —
как тебя почтить?
— воздвигнуть у обочины пути
под крыльями овсянок и стрижей
не памятник
не метку на меже
но знак непостижимости твоей
текучий камень
полный облаков
и наэлектризованной
воды
опорный столб
для песен и вьюнков
незыблемо-изменчивый как ты
и смерч неиссякающий и ствол
и стебель по которому трубя
прапращуры идут на небосвод
живой менгир
из самого себя.