Con flores escribes, Dador de la vida
Nezahualcóyotl
В сердцевине дня
все краски меняют тело:
в сердцевине лета, видимой изнутри.
.
Пестрота становится ярко-белой,
белизна пестрит
васильком, бессмертником, зверобоем,
низводя высокие миражи
в сердцевину жизни из сердцевины зноя.
Ворожея-бабочка,
расскажи,
отчего сердцевины цветов полны
непостижной полутревоги, полуугрозы,
и маячит то, что кажется сгустком тьмы,
в сердцевине розы
(из которой красный туннель ведёт
в сердцевину бездны),
а когда вглядишься — нет же, наоборот:
это жар небесный.
Сорок тысяч лет пьянеет от благовоний
человек — и страшная красота
разверзается на сетчатке,
как зев драконий.
Сорок тысяч лет задаёт вопросы
летописец трав,
ромашковый звездочёт:
что за свет горит — вечерний, рыжеволосый —
в самом сердце горечи?
Что за мёд
в сердце смерти копится?
В сердце космоса
что за цветок цветёт?