Был с рождения избранным этот пёс.
Посвящённым солнцу. Он так сиял,
как сияли храмы перед закатом
в Сиракузах древних. Он так сиял,
как монеты Гелы или Сегесты
посреди медяшек. Он так сиял,
что за ним охотились злые силы
с первых дней.
Пожалуй, как и за мной.
—
Мы пошли по мифу: мой пёс и я.
По горам Эпира. По хмурым паркам
городов туманных. Сквозь хвойный лес
и другие дебри пошли по мифу
так, как ходят по миру двое равных,
и, как двое равных, делили мир.
Рыжий пёс заставил меня припомнить,
кем я был всегда. Я в ответ напомнил,
кем он был всегда, мой бессмертный пёс,
на фронтоне космоса. Кем он станет,
завершив однажды свой здешний путь.
И вполне логично, что злые силы
сатанели, глядя на наше братство.
Пса кусали змеи. Ему бросали
за забор пакеты с крысиным ядом.
Человечья гниль и распад миров
ополчались разом на наше племя.
Мы стояли твёрдо.
Мы оба бились,
защищая солнце.
Мой пёс дремал
у меня под боком и диктовал мне
золотые строчки. Под каждым третьим
из моих хороших стихотворений
видно два автографа:
мой и пса.
За окном тем временем лютовало
море чёрной гнили. Мой нежный город
превращался в язву. Моя свобода
превращалась в пыточные застенки.
Мой народ безумел. Мою страну
наводнили крысы.
Едва заметно
эта гниль просачивалась в меня.
—
Пёс погиб, желая очистить мир
от налипшей скверны. Нашёл в помойке
много дней валявшиеся куски
плесневелой пищи
и проглотил их.
Я вернулся поздно.
Мой пёс погиб,
защищая солнечный свет от гнили.
Я остался чистым. Таким, как будто
сам огонь продрал меня до костей
или звёзды проволочным мочалом
по спине прошлись, обдирая кожу
вместе с красным мясом.
Всю гниль мою,
всю сырую порчу сожгло напалмом.
Я остался чистым. Мой рыжий пёс
стал огнём войны и огнём победы.
—
Я и сам умру.
На моём суде
стройный пёс, стоящий перед весами,
будет ярко-рыжим. С тончайшим шрамом
на носу. С отметиной на спине.
Он и взвесит то, что мне служит сердцем:
там узнаем, камень или звезду.
А пока что здесь, в серединном мире,
в честь него я хотел бы построить город —
райский сад в пустыне, как Александр
строил город в честь своего Перита,
в середине Азии. В наши дни
не осталось места для городов.
Но ещё дозволено строить храмы
из цветов и песен. И мирный дом.
—
Я сказал себе: я такой же пёс
у могучих ног векового солнца.
Я сказал себе: я согласен быть
безрассудным, чтобы земля не слепла
к чистоте огня. И ещё сказал:
вопреки всему у меня под боком
будут лаять, спать и ловить шмелей
сицилийские золотые псы.
Не затем, что дважды и трижды в жизни
мы находим близких. И не затем,
что живому нужен живой собрат.
Но затем, что солнце непобедимо.